Лирично, жёстко, честно
Современная проза прозвучала в «архдраме» в конце августа
О современном литературном процессе и своевременности его перехода на театральные подмостки в Архангельске рассуждали целых шесть дней. С 25 по 31 августа театр драмы впервые принимал у себя режиссёрскую лабораторию, основой для работы которой стал современный литературный материал.
Четвёрка режиссёров из Москвы и Архангельска за несколько дней создала эскизы по инсценировкам современной прозы, отмеченным на всероссийском конкурсе «Живое слово театра».
Автором проекта, через который проза наших современников получила возможность прийти в театр, стала зампредседателя Архангельского отделения Союза театральных деятелей Ольга Истомина. У девушки получилось также наполнить дни работы лаборатории хорошей образовательной программой: мастер-классом по инсценированию прозы от драматурга Натальи Скороход, лекцией и презентацией книги театрального критика Павла Руднева.
И необычность задумки, и продуманный подход к организации сделали это событие знаковым для театральной жизни Архангельска.
Акцией федерального значения окрестил всё происходящее критик Павел Руднев. По его мнению, такой формат работы даёт шанс региональной сцене получить свежий материал и выйти из зоны комфорта. Делаются такие проекты, подчеркнул Руднев, по личной инициативе, а не по чиновничьим приказам:
— Театральный мир — богатый, сильный. Мы находимся в активной точке развития театра, но, как обычно, театр решает свои собственные проблемы только сам. Это делают не чиновники, а люди, которые принимают на себя ответственность. Театр лечится персональной инициативой, а не указами.
Значение подобных инициатив он видит в огромной объединяющей силе всех участников процесса — от драматурга до зрителя в зале.
— Сегодня мир настолько разъят, атомизирован, что писатели у нас оказываются в одном кармане, драматурги — в другом. Но нужно бесконечно создавать мотивы, чтобы писатель шёл в театр, объяснять, что это огромный канал для увеличения аудитории, — комментирует критик.
В итоге на нескольких площадках театра драмы архангелогородцы смогли за один день посмотреть четыре эскиза: «Тараканы» по рассказу Алексея Варламова, «Семь жизней» по рассказу Захара Прилепина, «Общагу», созданную по мотивам романа Алексея Иванова «Общага-на-Крови», и «Вечную невесту» по одному из поздних романов Чингиза Айтматова. Как это было и к чему привёл театральный эксперимент — в материале «Брусники».
Наталья Хабарова
«Меня зовут Лёша, я буду писателем»
Над эскизом по мотивам одного из ранних рассказов Алексея Варламова «Тараканы» работала режиссёр Полина Золотовицкая. В нём представлен взгляд на мир десятилетнего мальчика Лёши (Артур Чемакин). Оригинальную инсценировку рассказа создала московский драматург Полина Бабушкина. Это высказывание о детском одиночестве и проблемах в семье - «Меня зовут Лёша, наверное, я буду писателем - так говорит Славкин отец». Мальчику не с кем поговорить, поэтому он всё записывает на диктофон. Эти записи становятся для Лёши своеобразным дневником, а главным способом взаимодействия с другими героями и залом для него выбран монолог. Единственный, кто помогает мальчику и поддерживает его, пестует в нём склонность к писательству – это отец его лучшего друга Славки, роль которого досталась Андрею Калееву. Его образ добряка, творца, защитника выгодно подчёркнут визуально — он одет во всё светлое.
Сценическое пространство скупо на детали: четыре стула, пустая тарелка, чёрствый хлеб и книги, лежащие на столе, в начале показа символизируют бедность Лёшиной семьи.
Взаимодействие и общение между родителями мальчика, роли которых исполнили Сергей Чуркин и Наталья Латухина, нарочито ограничено: они говорят друг с другом монотонными равнодушными голосами и ни разу не обмениваются взглядами. Такая подача отношений делает более контрастным непонимание между отцом и матерью Лёши, погружает в атмосферу безнадёжной запущенности внутри семьи. Они постоянно спорят, упрекают и обвиняют друг друга. Единственное волнующее их общее горе и переживание, которое сближает, — тараканы.
Они же — движущая сила сюжета. Тараканы в разноцветных шляпах и с чемоданчиками обращаются к Лёше с «серьёзным тараканьим делом». «Тапочница», как называют людей, которые на протяжении многих лет убивают их тапками, травит тараканов. Они просят укрытие в банке мальчика. Он отзывается, что приводит к плачевным последствиям.
И людей, и тараканов играют одни и те же актёры, что не только не перегружает эскиз, но и добавляет ему комедийности, в «тараканьих» образах актёры превосходно обыгрывают даже простые фразы.
Общага как символ безвременья
Для инсценировщика романа «Общага-на-Крови» и одновременно режиссёра эскиза Дмитрия Тарасова предметом исследования становится жизнь в общежитии. Эскиз начинается с танца студентов под кавер песни группы Reflex “Нон-Стоп” от Пошлой Молли. И с этого момента появляется ожидание истории о студенческой тусовочной жизни, в которой почти нет места учёбе — и оно оправдывается.
Действие разворачивается в общежитии, в котором главенствует эгоистичная комендантша, а студенты тем временем живут по своим законам и вне правил. Пьянством, драками, насилием полно это здание.
Студенты Ванька (Павел Каныгин) и Игорь (Юрий Порошин) дружны с девушками из соседней комнаты Лёлей (Вероника Попова) и Нелей (Анастасия Скрипниченко). Они устраивают совместные посиделки, тесно связаны друг с другом в повседневной жизни. Актёры отлично смогли отыграть эмоциональные моменты, поэтому на протяжении всего показа присутствовало волнение за героев.
Единственные два персонажа, выделяющиеся на общем фоне – это Отличник, которого играет Александр Зимин, и студентка в исполнении Анны Рысенко. Контраст между ними и остальными героями чётко делит мир общаги, даёт поконкурировать злодейству и невинности.
Стоит отметить работу режиссёра с пространством. Эскиз был представлен в непривычном для зрителей месте – вне сцены, в коридоре одного из этажей театра: двери в кабинеты стали переходами в комнаты общежития. Были моменты, когда на сцене никто из героев не находился, но из-за дверей звучали песни, диалоги, звуки жизни. В эти моменты складывалось ощущение, что там прямо сейчас происходит общажная жизнь, полная и веселья, и трагизма.
Действия разворачивались, параллельно отражаясь в зеркалах, что наталкивает на мысль о повторении происходящего в 90-е годы в романе Алексея Иванова в наши дни.
Эскиз представил не весь роман, а лишь его малую часть, оставившую зрителю открытый финал. В конце студенты уходят под музыку, и непонятно, какой будет судьба большинства героев, поэтому появилось желание прочитать книгу и узнать продолжение.
Андрей Петров
«Разве есть здесь кто-то, кого бы не простили?»
Эскиз спектакля по рассказу Захара Прилепина «Семь жизней» представляет собой медитативно-символическое действо, почти ритуал, мистерию. Семь монологов – саморефлексия, поиски смысла жизни, исповедальное проговаривание того, что наболело. Интермедийные вставки – проходы, переглядывания, имитация зеркального отображения - создают красивое, странное, завораживающее полотно.
Большое внимание уделяется звуковой партитуре представления, пластике актёров, а ещё манипуляциям с предметами, которые, казалось бы, никакого отношения к содержанию спектакля не имеют: на полу выкладываются своеобразные натюрморты-икебаны, в центре сценической площадки – массивные напольные часы как символ непрерывно текущего времени.
Автор инсценировки Ольга Истомина предполагала, что все роли в спектакле будет исполнять один артист, каким-то образом перевоплощаясь на сцене. Режиссёр Никита Бетехтин решил иначе, он выстроил цепь образов, каждому из которых в пьесе дано некое символическое имя, каждого играет отдельный актёр. Но есть ли реальная связь между персонажами? Почему создаётся эффект цепной реакции происходящего?
Первым исповедуется Мужчина в шарфе (Михаил Андреев) – житейские перипетии этого персонажа позаимствованы из рассказа «Шер аминь», чтобы наполнить биографическим содержанием несколько отвлечённые размышления, начинающие и завершающие собственно рассказ «Семь жизней». В этом монологе упор делается на детской обиде на ушедшего из семьи отца – давняя рана обнажена, накладывает отпечаток на судьбу героя.
Все остальные образы как будто бы развивают заявленную тему – прямо или косвенно. Офицер (Дмитрий Беляков) буднично и обыкновенно говорит о реальных жестокостях реальной войны, находя в них повод для иронии. Спивающийся Учитель (Алексей Ковтун) беззастенчиво демонстрирует процесс деградации души и равнодушное осознание собственного падения.
Доминирующая черта многих персонажей этого медитативного представления – пресыщенность: Путешественник (Константин Феофилов) пресыщен впечатлениями, он тщетно пытается понять самого себя; современный Дон Жуан (Иван Братушев) пресыщен обольщениями, которые он предпринимает вновь и вновь, чтобы прервать сиротство души; Политик (Олег Коновалов) пресыщен фальшью и лицемерием своей деятельности, однако успокаивает себя тем, что просто идёт за ситуацией. Священник (Константин Мокров) явственно и естественно осознает греховность мира, он молится за всех – и за сильных, и за слабых, и за трезвых, и за хмельных: «Разве есть здесь кто-то, кого бы не простили?»
Сквозной женский образ создаёт Мария Степанова: отдельные аккорды фортепиано, отдельные реплики и жесты, отдельные подиумные проходы. Медленно, тягуче поворачивается причудливый, томный калейдоскоп представления, создавая особую атмосферу насыщенности, густоты, вязкости. Так воздействует на зрителей и исполнителей текст Прилепина, помноженный на фантазию режиссёра. А ещё в спектакле замечательный музыкальный ряд, кульминацией которого становится полностью прозвучавший в авторском исполнении речитатив Микаэла Таривердиева на стихи Григория Поженяна «Я такое дерево», как нельзя точно попадающий в настроение этого театрального действа.
Полина Карпович
Притчевый взгляд с экрана
Последним зрителям представили эскиз по повести Чингиза Айтматова "Когда падают горы (Вечная невеста)". По инсценировке Анастасии Мордвиновой над эскизом работал молодой московский режиссёр Евгений Кочетков. В его работе и критики, и зрители увидели возможность развития. Заняты в эскизе были Михаил Кузьмин, Мария Беднарчик, Павел Каныгин и Анастас Кичик. В постановке Кочеткова история с ярко выраженным национальным колоритом — события у Айтматова разворачиваются в тянь-шаньских горах, в Бишкеке - обретает, кажется, современную оболочку и по содержанию, и по сценическому воплощению. Конфликт оригинального произведения, восходимый к лермонтовскому "я целый мир возненавидел, чтобы тебя любить сильней", конфликт чистого, свободного чувства и реального мира, ставящего рамки обстоятельствами, на камерную сцену театра драмы спустился в виде самого тривиального: любовь или материальные блага.
В современность окунает и сценическое решение: пространство сцены занимают лишь три небольших подиума, расположенных в шахматном порядке, четыре стула и микрофон, из мелочей - бутылка вина, бокал и подушка. Аскетичная планировка легко превращает сцену в трансформер. То она служит постелью влюбленным Арсену и Айдане, то ночным клубом, где поёт выбравшая славу и деньги Айдана, то неким внеземным пространством для борьбы Арсена с самим собой. Существование на такой голой сцене для артистов "архдрамы" не самое привычное дело, но им самим оно явно идёт на пользу - раскрепощает. Интереснее остальных в этом эскизе проявила себя Мария Беднарчик, исполнившая роль Айданы. Быть может, ничего революционно нового и идущего вразрез с обычным амплуа играть актрисе не пришлось - в роли девушки, бегущей за лучшей жизнью, зритель мог видеть актрису, например, в репертуарном спектакле "Победительница". Однако образ расчётливой, умеющей подчинить себе собственные страсти и в нужной ситуации притвориться пустой куклой, принят актрисой органично и без особого внешнего усилия.
Режиссёр делает ставку на визуальное восприятие. Если нужно показать смятение души Арсена после сцены в клубе, то и без того размашистое и громкое существование актёра Михаила Кузьмина подчёркивается направленным на него густым светом. Вхождение Айданы в мир благополучия и иллюзорного счастья проецируется на большой экран, что подчёркивает переход в условный мир "за стеклом".
Председатель жюри конкурса инсценировок, по итогам которого и была отмечена работа по роману Чингиза Айтматова, Наталья Скороход заметила, что действие романа ещё на уровне работы драматурга было перенесено в сериальную плоскость с довольно прямым конфликтом, и от режиссёра в идеале требовалось вернуть истории её изначальный притчевый замысел. По мнению театрального критика Павла Руднева, выбор между поэтическим и коммерческим устарел, он характерен скорее для 1990-х, а для того, чтобы осовременить его, требуются более интеллектуальные постановочные усилия, сочинение режиссёрскими инструментами более сложного развития айтматовских мотивов.
